Для обороны государства от печенегов князь владимир приказал ставить города по рекам десна трубеж
Опубликовано: 30.04.2024
Для защиты от кочевников Владимир организовал строительство земляных валов и строжевых застав, а также городов-крепостей вдоль рек, затем начал переселять туда представителей северных племён.
Столкновения с печенегами происходили с переменным успехом с 988 по 1015 годы.
Строительство городов и организация обороны
Начало систматических столкновений с печенегами упоминается в летописях с 988 года:
И стал [Владимир] ставить города по Десне, и по Остру, и по Трубежу, и по Суле, и по Стугне. И стал набирать мужей лучших от славян, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей, и ими населил города, так как была война с печенегами. И воевал с ними, и побеждал их [1] Повесть Временных Лет о князе Владимире I Святосавиче .
Данными мероприятиями князь старался решить несколько задач сразу: раннее оповещение о вторжении, усложнение движения для быстрой печенежской конницы, а также защита осваемых земель с помощью высоких стен — кочевники предпочитали нападать только на окрытой местности или пытались осаждать города, но никогда не шли на штурм.
Битва на реке Трубеже в 992 году
Узнав о вторжении печенегов через Сулу, Владимир отправился в поход и вывел войско на левый берег Днепра. Противники остановились по двум берегам реки Трубеж, после чего возникла пауза. Вскоре печенежский хан вызвал на переговоры Владимира и предложил ему провести поединок:
«Выпусти ты своего мужа, а я своего ― пусть борются. Если твой муж бросит моего на землю, то не будем воевать три года; если же наш муж бросит твоего оземь, то будем разорять вас три года» [1] Повесть Временных Лет о князе Владимире I Святосавиче .
Владимир разослал по лагерю глашатаев в поисках добровольца, однако, согласно летописям, с печенежским богатырём никто не отважился выйти на поединок. Тогда из русского стана вышел некий старец, и сказал Владимиру, что у него остался дома младший сын, Ян Усмошвец, которого никто не может забороть.
Обрадованный князь послал за юношей. Выслушав просьбу Владимира выступить в единоборстве с печенежским богатырём, Ян сначала предложил испытать его с помощью быка:
И нашли быка, большого и сильного, и приказал он разъярить быка; возложили на него раскаленное железо и пустили быка. И побежал бык мимо него, и схватил быка рукою за бок и вырвал кожу с мясом, сколько захватила его рука [1] Повесть Временных Лет о князе Владимире I Святосавиче .
На следующее утро прибыли печенеги и стали выкликать из войска Владимира смелого воина — перед строем кочевников уже вышел один из них и разоружился, приготовившись к поединку. Увидев сына кожевника, который по сравнению с огромным печенгом казался сомнительным поединщиком, кочевник рассмеялся и бросился в атаку. Противники схватились, затем Ян Усмарь изловчился и ударил печенега головой в живот, опрокинув того на землю. Не давая врагу опомниться сын кожевника убил соперника ударом ноги, а на пришедших в смятение печенегов Владимир скомандовал начинать атаку.
Сражение под Василёвом в 996 году
Известий о том, что печенеги предприняли вторжение в отсутствие киевского князя в столице, летопись не содержит. Вместе с тем Владимир встретил печенегов уже на правой, киевской стороне Днепра всего в 30 км. южнее Киева.
Подробности сражения до нас не дошли, но известно о том, что после неудачи на поле боя Владимир спасся от печенегов под мостом. После ухода печенегов Владимир поставил в Василёве церковь во имя святого Преображения.
Итоги и результаты
Несмотря на спад активности кочевников в конце правления Владимира, полностью решить данную проблему князь не смог — печенеги принимали активное участие в междоусобице его сыновей на стороне Святополка и лишь Ярославу Мудрому удалось нанести им разгромное поражение в 1036 году под Киевом.
Оборонительные линии, строительство которых организовал Владимир, ещё долго служили русским князьям опорой в борьбе с различными кочевниками.
История нашей Родины богата большими событиями. Потребовалось много столетий, заполненных неустанным трудом и каждодневной борьбой с природой и многочисленными врагами, пока из разрозненных восточнославянских племен сложилось могучее Русское государство.
Процесс складывания русской государственности проходил в сложных условиях. Народным массам Руси приходилось вести непрерывную борьбу против иноземных завоевателей, с оружием в руках отстаивать независимость своей родной земли. С северо-запада на Русь наступали немецкие и шведские рыцари-крестоносцы, пытавшиеся под знаменами католицизма поработить русский народ. С запада нападали венгерские и польские феодалы. С юго-запада к русским землям протягивались жадные руки византийских императоров, которые старались распространить свою власть на все Северное Причерноморье. И борьба с этими сильными врагами была нелегкой.
Однако в течение нескольких веков наиболее опасным врагом были кочевники южных степей. Конные полчища гуннов, аваров, хазар, печенегов, торков, половцев, а затем монголо-татар переходили Волгу и обрушивались на южные границы Руси. Русь вела непрерывную, изнурительную борьбу с кочевниками. Невозможно назвать какой-либо другой народ, на долю которого выпало бы испытание продолжительнее и труднее этого.
Близ южных границ Руси, по степям Северного Причерноморья, проходила в древности столбовая дорога азиатских кочевников, по которой они двигались на запад. Кочевые племена вела тогда в дальние походы не злая воля вождей или полководцев, а историческая необходимость, особенности их способа производства. «…Давление избытка населения на производительные силы заставляло варваров с плоскогорий Азии вторгаться в государства Древнего мира… То были племена, занимавшиеся скотоводством, охотой и войной, и их способ производства требовал обширного пространства для каждого отдельного члена племени… Рост численности у этих племен приводил к тому, что они сокращали друг другу территорию, необходимую для производства. Поэтому избыточное население вынуждено было совершать… полные опасностей великие переселения…»[1].
Для оседлых земледельческих народов такие переселения кочевых племен были страшным бедствием. Они сопровождались ограблением обширных территорий и массовыми жертвами. Находясь на более низком уровне экономического и культурного развития, чем оседлые народы, ставшие жертвами их завоевательных походов, кочевники не могли принести им ничего исторически прогрессивного и ценного. Н. Г. Чернышевский, размышляя о судьбах народов, сделавших завоевательные походы важнейшим элементом общественной жизни, писал: «Прошли, как буря, все разрушили, сожгли, полонили, разграбили, и только…»[2].
Не такой видел великий русский революционер-демократ историческую миссию Руси. «Нет, не завоевателями и грабителями выступают в истории политической русские, как гунны и монголы, а спасителями — спасителями от ига монголов, которое сдержали они на мощной вые своей, не допустив его до Европы, быв стеной ей, правда, подвергавшеюся всем выстрелам, стеною, которую вполовину было разбили враги…»[3]. Защищая свои степные рубежи, русские люди одновременно преграждали путь завоевателям в страны Центральной и Западной Европы, обеспечивая им условия для успешного экономического и культурного развития. В этом — всемирно-историческое значение борьбы Руси с воинственными кочевниками.
Жертвы, понесенные Русью за многие столетия героической борьбы с врагами, поистине огромны. Русские витязи, насмерть рубившиеся с лихими степными наездниками на границах своей земли, заслуживают вечной благодарности потомков. История войны с кочевниками — это повествование о событиях, полных трагизма и героики, о несгибаемой воле народа, глубоко осознавшего единство родной земли и готового ради нее на любые подвиги и лишения. Недаром народ прославил своих защитников в былинах, недаром о «заставах богатырских» на краю «дикого поля» из поколения в поколение передавались эпические повествования и, сохранившись в глуши северных лесов, дошли до наших дней.
О героической многовековой борьбе Руси с кочевниками, о подвигах русских воинов, грудью вставших на защиту родной земли, о несгибаемом боевом духе и стойкости народа-богатыря рассказывается в этой книге. Пусть ратные подвиги наших далеких предков будут вдохновляющим примером патриотизма, готовности перенести любые невзгоды и лишения в борьбе за свободу и независимость любимой Родины!
Вторжения воинственных кочевников в южнорусские степи начались в глубокой древности. Немного документальных источников сохранилось от того далекого времени. События и факты историкам приходится восстанавливать буквально по крупицам: по редким археологическим находкам, отрывочным записям в сохранившихся летописях, неясным и не всегда точным сочинениям древних восточных и западноевропейских авторов, народному эпосу, не оставившему без внимания эти героические страницы истории родной земли.
Первыми из воинственных кочевых племен, обрушившихся на Северное Причерноморье, были гунны. Конница гуннов перешла Волгу во второй половине IV века. По свидетельству современника, гунны — «подвижный и неукротимый народ, пылающий неукротимой страстью к похищению чужой собственности», двигавшийся «среди грабежей и резни соседних народов».
Трудно было биться с такими врагами. Гунны были прекрасными наездниками, быстрыми и ловкими воинами, издали осыпали противника длинными тяжелыми стрелами, применяли разнообразные военные хитрости. «Иногда они (гунны) вступают в бой клинообразным строем со свирепыми криками. Будучи чрезвычайно легки на подъем, они иногда неожиданно и нарочно рассыпаются в разные стороны и рыщут нестройными толпами, разнося смерть на широкое пространство; вследствие их необычайной быстроты нельзя и заметить, как они вторгаются за стену или грабят неприятельский лагерь».
Славяне, жившие тогда отдельными племенами, не смогли сдержать натиска завоевателей. Оседлые земледельческие поселения в лесостепной полосе были буквально стерты гуннами с лица земли. Археологические раскопки показали картину страшного разгрома: следы массовых пожарищ, клады, зарытые жителями при приближении врага, керамические печи, загруженные посудой, — внезапное нападение помешало гончарам закончить работу.
Разорив Северное Причерноморье, гунны прошли дальше, на запад. Оставшиеся в степях отдельные племена гуннского союза не представляли серьезной опасности, славяне успешно отбивали их набеги. Славянские земледельческие поселения опять появлялись в непосредственной близости от степей — военные силы славян надежно охраняли земледельцев от воинственных степняков.
Но затишье в причерноморских степях продолжалось недолго. В середине VI века туда вторглись кочевые племена аваров. Они образовали в Причерноморье сильное государство, известное под названием Аварского каганата. Снова началась война славянских племен с кочевниками: враг непосредственно угрожал славянским землям, предпринимал грабительские набеги, старался покорить и обложить тяжелой данью отдельные племена.
Требовалось объединение славянских племен для отпора врагу. Необходимо было организовать совместную сторожевую службу по всей степной границе, быстро собрать значительные силы для отражения набегов. Отдельным племенам это было не под силу. Поэтому в условиях возросшей опасности со стороны кочевников складывались союзы восточнославянских племен, каждый из которых занимал территорию, равную площади четырех-шести современных областей. Так вместо множества славянских племен, осевших вдоль степной границы, возникло полтора десятка крупных племенных союзов, представлявших серьезную военную силу. Летописи сохранили названия нескольких таких племенных союзов: поляне, северяне, волыняне, дулебы, хорваты и др.
25 июля 1096 года великий князь киевский Святополк Изяславович и князь Владимир Мономах разбили на реке Трубеж половецкое войско хана Тугоркана
В конце XI века русские княжества находились в состоянии почти непрерывной войны с половцами, периодически вовлекая этих степных кочевников в свои собственные междоусобицы. Надо сказать, что половцы были опытными воинами, а их предводители в то время, ханы Боняк и Тугоркан, — искусными военачальниками. Основу половецкого войска составляла легкая кавалерия, вооруженная луками, саблями и копьями. Первые сведения о половецких вождях Боняке и Тугоркане оставила византийская царевна Анна Комнина. В своих сочинениях она рассказывает, что ее отец, византийский император Алексей Комнин пригласил половцев на войну с печенегами. В результате печенеги были наголову разбиты византийско-половецким войском в 1091 году в битве при Левунионе и больше уже никогда не представляли собой сколько-нибудь значимую военную силу.
В 1092 году, как раз в то время, когда великий князь киевский Всеволод Ярославич заболел и не мог возглавить войско, начался новый набег половцев на Русь. Они разорили города и села по берегам Днепра. Когда же в 1093 году Всеволод умер, кочевники отправили послов к новому князю. Они рассчитывали, что Святополку, только что вступившему на киевский престол, будет не до войны, и он предпочтет откупиться щедрыми дарами. Но Святополк задержал у себя степных посланников, посадил их под стражу и отказался от переговоров. Тогда половцы собрали сильное войско и осадили город Торческ. Святополк Изяславич, чтобы снять осаду, был готов сразиться с половцами. Он попросил помощи у своего кузена Владимира Мономаха, княжившего тогда в Чернигове, а тот позвал в поход родного брата Ростислава, переяславского князя. Но даже объединенных сил было недостаточно. Когда русское войско подошло к реке Стугне, князь Владимир советовал остановится и вступить с половцами в переговоры. Однако Святополк не послушал совета и княжеские дружины перешли через реку. На них сразу же обрушилась половецкая орда. Кочевники одержали полную победу: князь Святополк бежал сначала в ближайший город Треполь, а затем в Киев, а черниговцы и переяславцы потеряли много людей, отступая вброд через Стугну. При этом отступлении утонул пресялавский князь Ростислав, а Владимир Мономах, который хотел спасти своего брата, тоже чуть было не пошел ко дну. Через два месяца Святополк, собрав новое войско, снова пошел на половцев, но и на этот раз потерпел жестокое поражение у реки Желани. В итоге в 1094 году великий князь киевский был вынужден заключить мир с половцами и в знак примирения взять в жены дочь хана Тугоркана, одного из верховных половецких вождей. Однако родственные связи не привели к прочному миру.
Весной 1096 года, воспользовавшись новой распрей между Святополком и Владимиром, с одной стороны, и князем Олегом Святославичем, княжившем в Чернигове, с другой, половцы снова напали на Русь. Хан Боняк подошел к Киеву, пограбил окрестности и сжег княжеские палаты в селе Берестове. Тугоркан тем временем осадил Переяславль – крупный город, столицу княжества. Святополк Изяславич и Владимир Мономах со своей ратью перешли через Днепр и незаметно для половцев подошли к Переяславлю. Рано утром 25 (19 по старому стилю) июля 1096 года русские воины внезапно для врагов вброд перешли через реку Трубеж и двинулись на половцев. Князь Владимир хотел выстроить полки в боевой порядок, но порыв наступающих был таков, что они не послушались и ринулись в атаку. Половцы побежали, русские воины погнались за ними, рубя их на ходу. Половецкое войско было полностью разгромлено. Летописец так описывает эту победу: «И содеял Господь в тот день спасение великое… побеждены были иноплеменники». В битве пал хан Тугоркан, убит был и его сын, и множество половецких вождей и воинов. Следующим утром князь Святослав нашел тело своего врага и тестя Тугоркана и похоронил его с почестями у сожженного Берестова.
Разгром на Трубеже был тяжелым поражением для половцев. Во-первых, они потеряли значительную часть своего войска, во-вторых, лишились одного из своих главных военачальников. Хан Боняк, хозяйничавший под Киевом, после известия о поражении и смерти Тугоркана, спешно ушел в степи. С битвы на Трубеже в войнах с половцами начался период русских побед, которые были уже связаны с именем Владимира Мономаха.
А хан Тугоркан остался в былинах под именем «Тугарина» или «Тугарина Змеевича», которого неизменно побеждают русские витязи.
Князь Владимир I Святославович (?-1015) – великий князь киевский, один из самых неоднозначных и легендарных правителей Древней Руси.
Ревностный язычник имевший в своём гареме около 800 жён и образцовый христианин, князь Владимир внёс вклад в дело территориального расширения и укрепления политических позиций русского государства. Явился великим реформатором духовной жизни русского народа, человеком "крестившим Русь", за свои многочисленные заслуги причисленный к Лику Святых.
Князь Владимир являлся внебрачным сыном князя Святослава от рабыни Малуши, ключницы княгини Ольги. После смерти Святослава его сыновья образовали триумвират: Ярополк I Святославович - старший сын князя Святослава правил в Киеве, Олег – в Искоростене у древлян, Владимир в Новгороде. Отсутствие единовластия породило междоусобицу. Сначала столкнулись Олег и Ярополк. Олег был разбит и погиб. Владимир собрал большое войско, нанял отряд варягов и выступил против Ярополка. Несмотря на добровольную сдачу, Ярополк был убит Владимиром.
Во время усобиц княжеская власть ослабла. Князю Владимиру Святославовичу пришлось покорять вятичей, радимичей и ятвягов; воевал с печенегами, Волжской Болгарией, Византией и Польшей. При нем сооружены оборонительные рубежи по рекам Десна, Осетр, Трубеж, Сула и др.
, заново существенно укреплен и застроен каменными зданиями г. Киев.
Отношения с тюркоязычными печенегами, в начале X в. занявшими причерноморские степи от Дуная до Дона, были также важной составной частью древнерусской внешней политики. Особенно силен был печенежский натиск на южнорусские земли в конце X в. Владимир сумел организовать оборону южных границ, построив сторожевые крепости вдоль пограничных со степью рек - Десны, Сейма, Сулы, Роси.
При Владимире I все земли восточных славян объединились в составе Киевской Руси. Окончательно были присоединены вятичи, земли по обе стороны Карпат, в 981 году присоединил к русскому государству так называемые "Грады Червенские" - земли на юго-западе, захваченные ранее польским князем Мешко I. Происходило дальнейшее укрепление государственною аппарата. Княжеские сыновья и старшие дружинники получили в управление крупнейшие центры.
Таким образом, формирование территориальной структуры государства Русь завершилось в конце X века. К этому времени была ликвидирована «автономия» всех восточнославянских союзов племенных княжеств. Изменилась и форма взимания дани. Теперь уже не было необходимости в полюдьи - объездах, исходящих из Киева.
Дань собиралась наместниками киевского князя. Две трети сопранной дани отправлялось в Киев, оставшаяся часть распределялась между дружинниками князя- наместника. Территории в рамках единого раннефеодального государства, управляемые князьями-вассалами киевского правителя, получили название волость. В целом же в X в. государство именовалось "Русь", "Русская земля". Это название распространилось со Среднего Поднепровья на всю территорию, подвластную киевским князьям.
В этих условиях сохранившиеся следы былой независимости стали неприемлемы для центральной власти. В идеологии же пережитками старины оказывались местные языческие культы, поощрявшие сепаратистские настроения. Первой религиозной реформой в 980г. Владимир пытался приспособить языческую веру к происходящим в стране процессам. На берегу Днепра был создан языческий пантеон. Главным богом был выбран Перун. Однако это не привело к закреплению монотеизма.
Вторая религиозная реформа, проведенная в 988-989 гг., заключалась в принятии христианства. Владимир и его окружение прекрасно осознавали необходимость отказа от язычества в пользу православия, как одного из условий ликвидации изоляции Руси от европейского христианского мира.
Провозглашение монотеизма укрепляло позиции главы государства и освящало сословную иерархию, складывающуюся в древнерусском обществе. Наконец, христианство формировало новую мораль, более гуманную и высоконравственную. Формально крещение Владимира произошло в связи с его женитьбой на византийской принцессе Анне.
988 год принято считать годом принятия христианства в качестве государственной религии. Владимир, крестившись сам, крестил своих бояр, а затем и весь народ. Крещение людей, которое проводилось не только убеждением, но и насилием, стало лишь началом утверждения новой религии. Языческие обычаи и верования сохранялись еще длительное время и до сих пор уживаются с христианством.
Только на рубеже XIV – XV вв., когда завершилось формирование классов феодального общества, оно стало орудием классового господства, оно стало орудием классового господства, главным рычагом для объединения русских земель вокруг Москвы.
Поэтому христианство, вводимое по воле киевской знати и Полянской общины, наталкивалось на сопротивление других славянских общин. В этом главная причина медленного его распространения в Древней Руси растянувшегося до XV в. В тоже время, ввиду противостояния католицизма и православия, Русь обособилась от западноевропейской цивилизации.
В "Повести временных лет" летописец не жалеет красок в описании личности князя, впоследствии прозванного Красным Солнышком (ни в одной летописи, кстати, такого эпитета нет). Отчасти это чисто литературный прием, смысл которого - контрастно противопоставить необузданного язычника благоверному христианину. Но именно благодаря этому в летописи и сохранились колоритные подробности разгульной жизни князя, его беспросветного блуда и вызывающей сексуальной жестокости. Еще в 18-летнем возрасте он не просто насильно овладел юной полоцкой княжной Рогнедой, но предпочел сделать это демонстративно на глазах ее родителей.
Известен и другой случай, произошедший уже после принятия крещения. Речь идет о знаменитом корсуньском походе Владимира. В крымской крепости Корсуни (Херсонес), принадлежавшей Византии, находился императорский наместник и греческий гарнизон. После изнурительной осады византийцы вынуждены были сдаться на милость победителя. Каковой же оказалась "милость" новокрещеного великого князя - рассказывается в его Житии особого состава:
"А князя Корсунского и с княгинею поймал, а дщерь их к себе взял в шатер, а князя и княгиню привязал у шатерной сохи и с дщерию их перед ними беззаконство сотворил. И по трех днях повелел князя и княгиню убить, а дщерь их за боярина Ижберна дал со многим имением, а в Корсуни наместником его поставил. ".
Когда Владимир вероломно умертвил старшего брата Ярополка, первое же, что он сделал, согласно повествованию летописца, это овладел вдовой великого киевского князя, красавицей гречанкой (имени которой история для нас не сохранила). "И была она беременна, и родился от нее Святополк", - сообщает далее "Повесть временных лет". Из сообщения летописца неясно также, была ли гречанка уже беременна, когда стала наложницей Владимира (и тогда Святополк Окаянный - не родной его сын), или же зачала во грехе будущее "исчадие ада" русской истории.
Помимо множества жен имел Владимир также бесчисленный гарем, его можно сравнить разве что с гаремом царя Соломона. Его отношения с двенадцатью признанными сыновьями (сколько же было непризнанных детей от 800-дущного гарема да несметного количества обесчещенных жен и девиц - одному Богу известно) особой теплотой не отличались. В конце концов дело дошло до того, что Владимир Святославич вынужден был пойти войной на собственного старшего сына Ярослава (
980 — 20 февраля 1054) от полоцкой княжны Рогнеды, княжившего в Новгороде и не посылавшего положенной дани в Киев.
Великий киевский князь Владимир Святославич скончался 15 июля 1015 года. Смерть крестителя Руси была насильственной. Когда в 30-е годы XVII века по указанию митрополита Петра Могилы в Киеве производились раскопки Десятинной церкви, разрушенной еще во времена Батыева нашествия, был найден мраморный саркофаг-гробница с именем Владимира Святославича, а в нем - кости со следами глубоких разрубов и отсеченной головой, при этом некоторые части скелета вообще отсутствовали.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
28 июля отмечается день успения крестителя Руси.
Память о великом человеке, который низверг идолов в Днепр и распространил свет Православия сначала на киевских холмах, а затем и по всей Руси, остается важной составляющей нашей идентичности.
Великая Киево-Печерская Лавра основана святым Антонием. Этот факт известен каждому паломнику. Но мало кто знает, что своим появлением монастырь обязан еще одному человеку. Князю Владимиру. Именно он создал те условия, в которых стало возможным само существование обители.
Великий князь Киевский был личностью настолько сложной, что породил не один, а два принципиально разных мифа. Так кто же он, креститель и правитель Руси.
Немыслимое дело: оба этих мифа — положительные, наполняющие теплым сиянием ореол исторической памяти вокруг его судьбы. Но настолько различные, словно их породили два человека, а не один. Один — былинный вождь богатырей, другой — летописный государь-праведник.
Каким же он был на самом деле?
Все дело в том, что память о князе Владимире передавали разные общественные группы. И они сохранили то, что каждую из них более всего интересовало в его личности.
Пир богатырей у ласкового князя Владимира. А. П. Ряпушкин. 1888 г.
ПОВЕЛИТЕЛЬ МЕЧЕЙ
Образ князя Владимира как главы ратоборцев сохранил военный люд — дружина, древнее боярство, жившее в далекую эпоху киевской «империи Рюриковичей», не отстегивая ножен с мечом от пояса.
Для этих людей Владимир Святославич был прежде всего военным вождем. Человеком, который имеет первенство на дружинном пиру и водит храбрых «воев» на врага под дружинным стягом. Для них Великий князь Киевский выглядел своего рода русским конунгом 1 , который не желал дальних плаваний во главе викингского войска, поскольку отказался от моря в пользу земли, но уж землю свою держал крепко. Волнистая гладь южнорусских степей сделалась для него земляным морем… По силе и удачливости правителя к нему съехались служить великие богатыри, совершавшие громкие дела.
Владимир Святославич — любимый монарх древнерусских былин. Иные князья поминаются там гораздо реже.
Сочинялись былины ради услаждения слуха воинских людей на пирах и иных торжествах. С течением времени наша шляхта утратила к ним вкус — европеизировалась, нашла себе иные развлечения. Но простой народ сохранил былины в памяти, поскольку любил богатырей — защитников своей земли, а вместе с ними и их вождя, князя Владимира.
Владимир Святославич принужден был большую часть своего правления либо вести войну, либо сохранять постоянную готовность ко вступлению в новую войну. В подобных условиях он проявлял большую мудрость, щедро, порой сверх меры, наделяя свою дружину всем необходимым.
Так, велел он по всем дням недели на дворе своем в гриднице 2 устраивать пир, чтобы приходить туда боярам, и сотским, и десятским, и лучшим мужам — при князе и без князя. По словам летописи, «…бывало на обедах тех множество мяса — говядины и дичины, — было все в изобилии. Когда же, бывало, перепьются, то начнут роптать на князя, говоря: «Горе головам нашим: дал он нам есть деревянными ложками, а не серебряными». Услышав это, Владимир повелел исковать серебряные ложки, сказав так: «Серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиною добуду серебро и золо то, как дед мой и отец мой с дружиною доискались золота и серебра». Ибо Владимир любил дружину и с нею совещался об устройстве страны, и о войне, и о законах страны».
Князь с дружиной. Миниатюра из «Сказания о Борисе и Глебе». XIV в.
Само время, жестокое, наполненное военными бурями, заставляло его идти по пути доброго согласия со свирепой дружинной стихией.
Древние сказания, повествующие о подвигах богатырей, именуют великого князя киевского Владимиром Красно Солнышко. Вряд ли поэтичное прозвище досталось ему за телесную красоту («красный» значило «красивый»). Скорее, народная память сохранила благодарное отношение к нему как к человеку, вставшему во главе обороны Руси, живому средоточию богатырства. В правление Владимира Святославича на наших землях стало светлее — тьма кочевая отступила от границ.
Как ни парадоксально, союз Великого князя Киевского с дружинной стихией, с приграничным богатырством выглядит чуть ли не самой тяжелой его государственной работой.
Своевольное сообщество дружинников содержало в себе мощный бродильный элемент. Отряды их совершали длинные переходы в поисках выгодной службы, добычи, славы. Они неохотно оседали на земле. Они ценили удачливых и отважных вожаков, но если вожак давал слабину, легко меняли его на другого. Неспокойный, ненадежный, немирный дружинный народ глядел одним оком в сторону темного языческого хаоса. Богатыри того переходного времени рассуждали примерно так: христианство, большой греческий Бог, коего так любит князь Владимир, небесное покровительство — это всё, конечно, очень хорошо. Но давайте‑ка рядом с крестиком повесим на шею ма-аленький молоточек Тора. Тоже ведь сильный бог, отчего же пренебрегать им? И не будем спускать на хмельной мед последний дирхем 3 . Лучше припрячем его, нацарапав на серебряном диске руну, очень полезную для здоровья. А та сила, которая эту руну понимает, сама разберется и поймет, как лучше помочь…
В сущности, дружина киевская состояла из двух слоев.
Первый из них, весьма архаичный, представлял собой дрожжи, способные разнести квашню любой державы. Духовными наследниками людей подобного типа через много веков станут запорожские казаки. Превосходные вояки, которых короне надо держать какое‑то количество под рукой на всякий день, но… и неустанно приглядывать за самыми буйными фигурами в этой среде.
Второй объединял тех дружинников, кто готов был остепениться, прочно связать свою судьбу с судьбой князя и всей земли нашей, предпочитал постоянный доход и высокое положение при дворе киевского правителя бессчетным приключениям в дальних краях. Конечно, чем более человек из этого круга становился служильцем, тем меньше у него оставалось личной свободы. Зато перед ним открывалась перспектива завести постоянную семью, возвыситься на службе, не зависеть более от переменчивой судьбы.
Вторых Владимиру явно не хватало. И ему приходилось соединять их с первыми, особенно в те моменты, когда жаркое дыхание войны посещало Русь. Но чем удержать их, когда на дворе мир, когда нет повода для совершения подвигов и… деяний полуразбойных? Только пирами да серебром, только щедростью да терпением. И как избавить надежных людей от дурного влияния бродяг с их порчеными викингскими душами? О, как хочется порой ветерану княжеской дружины оседлать ветер, пойти за добычей вместе с каким‑нибудь юным ярлом4. Скучно коротать век, обороняя все тот же Киев от все тех же печенегов под рукою все того же стареющего князя… Таких можно удержать только доверием. Им дается право, которого «бродяги» не заслужат никогда: право являться на княжеский совет и влиять на великие державные дела. Ведь когда твоя воля может повернуть жизнь гигантской страны — это дорогого стоит. Никакие ветра морских далей не сравнятся с подобной почестью!
Тяжело давалась сия государственная наука сыну Святослава. Он первым — первым! — из русских государей осваивал ее. До Владимира ее просто не существовало, как не существовало даже тени политической стабильности на Руси.
Удержал ли он на своих плечах это бремя?
Да, удержал! Остался же в памяти Руси «Красным Солнышком»…
В X веке хищные степняки, особенно печенеги, близко подбирались к столице Руси и представляли собой гибельную угрозу. Юг Руси кипел титанической борьбой, то стихавшей на время, то возобновлявшейся с еще большей силой.
И политический стиль Владимира Святославича в 990‑х годах резко меняется. Прежде он думал о завоеваниях, о походах за добычею, а теперь — о защите собственных земель. Для обороны от печенегов великий князь ставит по степным окраинам Киевской Руси новые укрепленные линии с крепким частоколом, сооружает малые крепости и крупные узловые пункты.
По словам летописи, Владимир Святославич публично объявил: «Это плохо, что мало городов вокруг Киева». После этого князь принялся ставить города на Десне, а также по рекам Осетр, Трубеж, Сула и Стугна. «И стал набирать мужей лучших от славян, и от кривичей, и от чуди, и от вятичей и ими населил города, так как была война с печенегами. И воевал с ними и побеждал их…», — добавляет летописец.
В 991 году по его воле в Белгороде была построена мощная крепость. Из других городов сюда привели множество людей и расселили. На западе вырос Владимир-Волынский — оплот власти киевского князя на землях волынян.
Великий князь наладил сторожевую службу — так, чтоб стремительная печенежская конница не получила ни единого шанса незаметно подобраться к большим городам Южной Руси. Мужественных людей, служивших в отдаленных крепостицах-заставах, совершавших малыми отрядами глубокие рейды в степь, народная память превратила в непобедимых былинных богатырей.
Стоит представить себе карту Киевской Руси того времени. К северу от Киева раскинулись бескрайние пространства до Полоцка, Ладоги и Ростова. Севернее и западнее Киева — простерлась вся Русь! А вот южнее столицы Владимира Святославича — всего лишь лоскутик Руси, коего едва-едва хватало на сутки движения стремительной степной конницы. Да и этот лоскутик приходилось удерживать, напрягая все силы колоссальной державы. Жизнь и смерть всего государства зависела от того, насколько прочна оборона, сдерживающая неистовый натиск врагов…
Итог большой войны со степью, которая шла в годы правления Владимира Святославича, удачен для Руси. Печенежский напор научились сдерживать. Смертельно опасного врага не допускали в срединные области державы.
БЛАГОЧЕСТИВЫЙ ПРАВИТЕЛЬ
Для Русской Церкви и князей Рюриковичей, потомков Владимира, важнее всего был образ идеального христианского правителя, накрепко связанный с его жизнью после крещения. Этот образ развивался постепенно, накапливая черточку за черточкой, достигнув через сотни лет особой яркости и рельефности. «Наши книжники» считали, что Владимирсвоей праведностью превзошел всех восточноримских императоров, кроме разве что святого Константина.
Но истоки представления о Владимире как о благочестивом государе уходят в XI–XII века, во времена составления древнейших русских летописей. А создавали их ученые монахи, вероятнее всего, под присмотром великих князей киевских, потомков Владимира.
О том, что Владимир Святославич крестился сам и велел крестить своих подданных — всю Русь, — любой школьник знает из учебника по истории. Но для того, чтобы вера Христова устояла, правителю следовало вести себя подинно по‑христиански, подавая пример всем и каждому.
Именно так поступал Владимир — честно и благочестиво.
После Крещения Руси Владимир княжил еще четверть столетия, сохранив энергию как политик и полководец. Он приучал себя к милосердию, сделался щедр и нищелюбив.
По словам летописца, однажды, при чтении Евангелия, Владимир Святославич обратил внимание на слова: ««Блаженны милостивые, ибо те помилованы будут»; и еще: «Продайте именья ваши и раздайте нищим»; и еще: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль истребляет и воры подкапыва ют, но собирайте себе сокровища на небе, где моль не истребляет, ни воры не крадут»; и слова Давида: «Благословен человек, который милует и взаймы дает». Слышал он и слова Соломона: «Дающий нищему дает взаймы Богу». Слышав все это, повелел он всякому нищему и убогому приходить на княжий двор и брать все, что надобно, питье и пищу и из казны деньги. Устроил он и такое: сказав, что немощные и больные «не могут дойти до двора моего», приказал снарядить телеги и, наложив на них хлебы, мясо, рыбу, различные плоды, мед в бочках, а в других квас, развозить по городу, спрашивая: «Где больной, нищий или кто не может ходить?» И раздавали тем всё необходимое».
Какое‑то время Владимир Святославич с пылом неофита отвергал саму возможность казнить преступников, пытаясь вразумлять их лишь с помощью «вир» (штрафов). Летописец специально остановился на этом деле — ради урока будущим поколениям: «Умножились зело разбои. И сказали епископы Володимеру: «Вот умножилось число разбойников, отчего не казнишь их?» Тот отвечал: «Боюсь греха». Они же сказали: «Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милование. Следует тебе казнить разбойников, но прежде расследованию предав их дела». Володимер же отверг виры и начал казнити».
Великий князь устроил школы. Для «обучения книжного» туда принудительно собирали детей знати. Шли на Русь ученые люди из Болгарии и Византии — переписывать церковные книги, переводить их, передавать опыт русским ученикам.
Крещение Руси — не только принятие веры, но и принятие Церкви, поскольку вне ее жизнь христианина немыслима, спасение души невозможно. А принятие Церкви влечет за собой множество преобразований.
До Владимира Святого в Киеве уже существовали христианские храмы — например, Ильинская церковь. Они предназначались для относительно небольшого круга людей. Христианство начало понемногу проникать на Русь еще во второй половине IX века. Многое ли требовалось для слабой и немноголюдной церковной сферы до-Владимировых времен? Но когда князь Владимир задумал обратить в христианство весь народ, настало время позаботиться о нуждах Церкви совсем в иных масштабах.
Прежде всего, следовало возвести новые большие храмы. Первым и самым знаменитым из них стала соборная церковь Успения Божией матери в Киеве. Ее начали сооружать вскоре после крещения киевлян. На средства князя Владимира строилось роскошное здание, отделанное мрамором и яшмой, украшенное богатыми мозаиками. Размерами оно намного превосходило маленькую Ильинскую церковь. Новый храм появился в Киеве в середине — второй половине 990‑х годов. «Иконы, сосуды и кресты» для него доставили из Корсуня-Херсонеса.
Далее «Повесть временных лет» сообщает: после завершения работ князь Владимир зашел под своды собора и долго молился Христу. Затем великий князь во всеуслышанье объявил: «Даю церкви сей святой Богородицы от имения моего и от градов моих десятую часть». Потом правитель дал грамоту («написал клятву»), официально утверждавшую этот источник церковных доходов, и велел созвать людей на пышное празднование.
Отсюда и неофициальное название собора, принятое народом: Десятинная церковь. До наших дней она, к сожалению, не дошла, погибла в огне монголо-татарского нашествия 1240 года. Лишь фундамент ее показывают ныне туристам киевские экскурсоводы.
Как только довершилось строительство Десятинной церкви, Владимир произвел важное символическое действие. Состоялось прославление княгини Ольги, первой в роду Владимира принявшей крещение. Ее мощи торжественно перенесли под своды Десятинной церкви. Могила Ольги почиталась киевскими христианами как погребение истинной праведницы. По велению Владимира, столичное духовенство вместе с ним пошло крестным ходом к этому месту. Останки Ольги бережно извлекли наружу и убедились том, что их чудесным образом не коснулся тлен. Тело доставили в храм, где его ожидал каменный саркофаг. С тех пор воздвигнутый трудами Владимира собор стал великокняжеской усыпальницей. Мощи Ольги были главной его святыней: у гроба ее, как свидетельствуют древнерусские книжники, совершались исцеления от хворей.
Это чрезвычайно важное деяние Владимира. Он встраивал Русь в сообщество христианских держав. Там имелись собственные личности, вокруг которых установилось церковное почитание, и здесь появляется богомудрая Ольга, поставленная в один ряд с древними мучениками и миссионерами, несомненными святыми. Официальная канонизация ее произойдет позднее, однако церковный культ Ольги уходит корнями именно в X век.
В наши дни два разных образа князя Владимира слились воедино. Для наших современников этот правитель — противоречивая личность. Храбрый и смиренный одновременно, он предстает то в коленопреклоненной позе перед иконами, то с кубком в руке на буйном празднестве, то с мечом на защите границ.
А для тех, кто жил в суровую эпоху, когда Древняя Русь ценою крови, обильно пролитой на степных рубежах, сдерживала натиск кочевых народов, сберегала свободу свою и недавно обретенную веру, такой правитель выглядел органично. Каким еще мог быть истинный государь в то время?
Слово «миф» не надо воспринимать как синоним слов «ложь» или «искажение». У него есть и другое значение: миф — устойчивый образ какого‑либо исторического деятеля, города, эпохи. В этом смысле миф — опоэтизированный и навеки застывший фрагмент истории, частичка вечности в потоке времени.
Итак, настоящий князь Владимир, каким он был, виден в соединении двух «прядей» исторической памяти о нем, двух зерен вечности на ладони русской судьбы. Это сложный человек, но противоречия в его натуре нет, скорее, видна разносторонность характера. Народ «развинтил» эту разносторонность на «детальки» и передал через века по частям…
Святые не всегда отсвечивают сусальным золотом. Иной раз в их образе больше сверкания булатного, и слава Богу, что остро отточенное железо в их руках служило Кресту, а не древней языческой тьме.
1. Конунг — верховный правитель в древней Скандинавии.
2. Гридница — помещение для дружинников в княжеском дворце.
3. Дирхем — арабская серебряная монета.
4. Ярл — в древней Скандинавии — представитель знатного сословия.
автор Дмитрий Володихин
Напишіть відгук Скасувати відповідь
Пробачте, щоб відправити коментар, маєте увійти в систему.
Читайте также: